24.03.2013 в 00:12
Пишет .Shamsi.:Японистские байки. Выпуск 5. Мукуруто
Не один черт сломал ногу, руку, хвост и рог, споткнувшись о японскую транскрипцию. Сей дивный народ убежден, что не стоит закрывать разум и чувства свои ничем. И порешил, что посему все слоги в языке его будут открытыми.
Однажды мы должны были знакомить нашего милого Кэндзи с армянской дамой по фамилии Мкртчян. По иронии судьбы, называть ее по имени, по нашему мнению, не стоило - некоторым образом нарушалась субординация-с.
- Крр... сьто? - беспомощно переспросил наш старательный друг.
- М-кр-тчян! - как можно четче повторила я.
- Му - ко... буроттоминеноги! - поморщился Кэндзи, щегольнув уже прочно заученной фразочкой "в рот мне ноги".
Я почесала репу и взялась за карандаш.
- Му-ку-ру-то-тян! - изумленно прочел мои каракули японец. - Какой... суторанний!
- Даа, даже для меня странный, - вздохнула я. И повела его под локоток к виновнице торжества.
- Коннитива, сэнсэй! - поклонился Кэндзи.
- Здравствуйте! - сдержанно улыбнулась армянская леди.
И они, кивнув мне, неторопливо ушли в закат.
На следующий день по телефону мой подопечный спросил, где же я ухитрилась так близко познакомиться с такой строгой немолодой преподавательницей. "Да мы с ней вовсе и не знакомы, с чего ты взял?" - удивилась я. Кэндзи непонимающе посопел в трубку, робко протянул "Дэмооо... Но... Как?!" - и замолк, думая, наверное, что-то про этих странных непостижимых русских. Я пожала плечами и предложила вечерком поймать его в университете.
Мы как раз выходили из здания, когда зоркий глаз Кэндзи обнаружил неподалеку своего нового сэнсэя - она как раз выгуливала собачку.
- О! Мукуруто-сэнсэй! Мукуруто-сэнсэээй, комбан ва! - радостно воскликнул он и помахал рукой. Сэнсэй не обернулась. Ее такса бросила в нашу сторону извиняющийся взгляд и негромко тявкнула.
- Почему сэнсэй не обернулась? - поинтересовался обиженный Кэндзи по-японски.
- Ты как ее назвал, дурачок?! что это еще за вольности с фамилией? что за "мукуруто"?! - возмутилась я.
Кэндзи захлопал глазами.
- Но как же! разве я был груб? что я не так сказал?! ты ведь сама ее вчера назвала "Мукуруто-тян"!
И тут до меня начало доходить. Я хохотала, давясь падающим снегом, и радостно повизгивала от избытка чувств.
- Кэндзи!! Мукурутотян - это вся фамилия! Мкртчян! Она - Мкртчян-сэнсэй!! Боже мой... Мукуруто! Мукуруто-тян! ну ты и дурак!
Я утирала слезы, а моя японская Галатея напряженно хмурилась, осмысливая, как же можно брать и лепить уменьшительный фамильярный суффикс "-тян" к сэнсэйской фамилии, и недовольно сопела в своем комичном капюшоне.
Вот уже четыре года, как стерся из истории, поблек в памяти и унесся в загадочную Японию Кэндзи. Ушла на пенсию достойная Мкртчян-сэнсэй, остались позади университетские коридоры, а мы все используем ставшее нарицательным "мукуруто" в значении "что-то смешно и неправильно расслышанное", говорим легендарное "спассибо, харрасё!" и хихикаем при виде хохломской росписи, вспоминая, как заставили японца пить водку из хохломской чарки.
Verba volant, говорите? Слова улетают?
О да. И полет их непредсказуем. Но иногда они гнездятся так крепко, что переживают даже воспоминания о том, как родились.
И поэтому вот вам и scripta. Чтобы я не забыла.
URL записиНе один черт сломал ногу, руку, хвост и рог, споткнувшись о японскую транскрипцию. Сей дивный народ убежден, что не стоит закрывать разум и чувства свои ничем. И порешил, что посему все слоги в языке его будут открытыми.
Однажды мы должны были знакомить нашего милого Кэндзи с армянской дамой по фамилии Мкртчян. По иронии судьбы, называть ее по имени, по нашему мнению, не стоило - некоторым образом нарушалась субординация-с.
- Крр... сьто? - беспомощно переспросил наш старательный друг.
- М-кр-тчян! - как можно четче повторила я.
- Му - ко... буроттоминеноги! - поморщился Кэндзи, щегольнув уже прочно заученной фразочкой "в рот мне ноги".
Я почесала репу и взялась за карандаш.
- Му-ку-ру-то-тян! - изумленно прочел мои каракули японец. - Какой... суторанний!
- Даа, даже для меня странный, - вздохнула я. И повела его под локоток к виновнице торжества.
- Коннитива, сэнсэй! - поклонился Кэндзи.
- Здравствуйте! - сдержанно улыбнулась армянская леди.
И они, кивнув мне, неторопливо ушли
На следующий день по телефону мой подопечный спросил, где же я ухитрилась так близко познакомиться с такой строгой немолодой преподавательницей. "Да мы с ней вовсе и не знакомы, с чего ты взял?" - удивилась я. Кэндзи непонимающе посопел в трубку, робко протянул "Дэмооо... Но... Как?!" - и замолк, думая, наверное, что-то про этих странных непостижимых русских. Я пожала плечами и предложила вечерком поймать его в университете.
Мы как раз выходили из здания, когда зоркий глаз Кэндзи обнаружил неподалеку своего нового сэнсэя - она как раз выгуливала собачку.
- О! Мукуруто-сэнсэй! Мукуруто-сэнсэээй, комбан ва! - радостно воскликнул он и помахал рукой. Сэнсэй не обернулась. Ее такса бросила в нашу сторону извиняющийся взгляд и негромко тявкнула.
- Почему сэнсэй не обернулась? - поинтересовался обиженный Кэндзи по-японски.
- Ты как ее назвал, дурачок?! что это еще за вольности с фамилией? что за "мукуруто"?! - возмутилась я.
Кэндзи захлопал глазами.
- Но как же! разве я был груб? что я не так сказал?! ты ведь сама ее вчера назвала "Мукуруто-тян"!
И тут до меня начало доходить. Я хохотала, давясь падающим снегом, и радостно повизгивала от избытка чувств.
- Кэндзи!! Мукурутотян - это вся фамилия! Мкртчян! Она - Мкртчян-сэнсэй!! Боже мой... Мукуруто! Мукуруто-тян! ну ты и дурак!
Я утирала слезы, а моя японская Галатея напряженно хмурилась, осмысливая, как же можно брать и лепить уменьшительный фамильярный суффикс "-тян" к сэнсэйской фамилии, и недовольно сопела в своем комичном капюшоне.
Вот уже четыре года, как стерся из истории, поблек в памяти и унесся в загадочную Японию Кэндзи. Ушла на пенсию достойная Мкртчян-сэнсэй, остались позади университетские коридоры, а мы все используем ставшее нарицательным "мукуруто" в значении "что-то смешно и неправильно расслышанное", говорим легендарное "спассибо, харрасё!" и хихикаем при виде хохломской росписи, вспоминая, как заставили японца пить водку из хохломской чарки.
Verba volant, говорите? Слова улетают?
О да. И полет их непредсказуем. Но иногда они гнездятся так крепко, что переживают даже воспоминания о том, как родились.
И поэтому вот вам и scripta. Чтобы я не забыла.